-10°

Осенью 17 октября 1892 г. в ирландском городе Белфаст на верфи «Уоркмен и Кларк» был торжественно спущен на воду джутовый клипер классических пропорций «Лауристон». Лондонская судоходная компания «Джилбрейт и Мурхед» обзавелась для поддержания торговли с Востоком великолепным судном полного парусного вооружения. Того же, что парусник окажется в России спустя 24 года, конечно, никто не предполагал.

В первых плаваниях парусник продемонстрировал хорошие ходовые качества. Известно, к примеру, что рейс «Лауристона» по маршруту Ливерпуль — Рангун занял 95 суток, в то время как средняя, выверенная многочисленным переходами сотен других судов цифра составляла 107 суток. Маршрут Холихед — Калькутта «Лауристон» преодолел за 96 суток (при «норме» 116). Но пути судов коммерческого флота неисповедимы, и в 1905 г. владельцем Лауристона стала другая лондонская компания «Джордж Дункан и К °», по заказу которой в 1908—1909 гг. на судне уменьшили парусность, одновременно изменив тип парусного вооружения. Корабль превратился в четырехмачтовый барк (классический барк имеет только три мачты). Кормовая мачта парусника вместо прямого вооружения получила косое, что уменьшило хлопоты с парусами. Сократилась и численность экипажа судна. Но дела пошли не так, как хотелось бы фирме, и она рассталась с судном. В июне 1910 г. «Лауристон» за 4 тыс, ф. ст. был перекуплен новым владельцем компанией «Кук и Дандас». В разгар первой мировой войны, в 1916 г., «Лауристон» вместе с другим парусником — «Катанга» — был приобретен теперь уже русским правительством, чтобы использовать в качестве буксируемых лихтеров для доставки из Англии материалов, необходимых для строящейся Мурманской железной дороги. Первые годы плавания под русским флагом оказались заурядными. «Лауристон» и «Катанга» были превращены в угольные лихтеры, которые снабжали суда топливом.

В годы гражданской войны и интервенции «Лауристон» временно перекочевал к берегам бывшего отечества — его захватили английские оккупанты и угнали в Англию. Такая же участь постигла многие другие советские суда. Немало пришлось потрудиться дипломатическим и торговым представителям наше. страны, прежде чем удалось вернуть суда, законно принадлежащие Советской России. «Лауристон» вернулся из «плена» в 1921 г. Осенью этого же года парусник, еще оставаясь «Лауристоном», совершил первое плавание под советским флагом в столицу буржуазной тогда Эстонии. Республика Советов только начинала налаживать жизненно необходимые для страны торговые и экономические связи. Судов, пригодных к использованию, в распоряжении было не много, потому и было принято решение воспользоваться вместительными трюмами «Лауристона» для доставки в Таллинн груза металлических рельсов. В обратный путь трюмы судна заполнили ценнейшим грузом, с нетерпением ожидавшимся в Петрограде,— мешками с мукой. Команда парусника была с брана из бывших рыбаков Лужской губы и Ладоги — русских, эстонцев, латышей и финнов, привычных к морю, знавших парус, отлично зарекомендовавших себя в сражениях гражданской войны: Интернациональным был и командный состав парусника: капитан — эстонец К. Андерсон, старпом — латыш В. Спрогис, помощник — русский Ю. Пантелеев (будущий адмирал). Кстати благодаря воспоминаниям профессора и яхтсмена Юрия Александровича Пантелеева мы и знаем подробности об этом рейсе.

Первое плавание, кроме всего прочего, было важным и тем, что в ходе него складывался костяк будущей команды. Пока трюмы заполнялись рельсами экипаж учился работать с парусами. Ставили и убирали паруса, брали рифы имитировали, насколько это было возможно у стенки, выполнение поворотов оверштаг и через фордевинд, привыкали к мудреной терминологии, готовили себя к физическим нагрузкам. Ю. А. Пантелеев пишет: «О том, что плавать нам предстоит в третьем десятилетии двадцатого века, свидетельствовала. пожалуй, только радиорубка да небольшой паровой котел, который давал пар для лебедок грузовых стрел (точнее, нок-талей)». Все остальное делалось руками моряков. Вручную поднимался якорь — 16 матросов с трудом вращали якорный шпиль, упираясь ногами в палубу, а грудью в ясеневые вымбовки. Без электричества работали с парусами. Не для слабых рук был штурвал «диаметром в человеческий рост», удержать который при ударах волн в перо руля не хватало силы. На этот случай были предусмотрены специальные тали, с которыми уже работали два человека. На судне не было ни отопления, ни принудительной вентиляции (в кубрике команды на случай холодов был предусмотрен камелёк, отапливаемый каменным углем), ни электрического освещения. Свет каютах давали керосиновые лампы, чад от которых усиливался при штилевой болтанке и влажной духоте.

Во время перехода до Таллинна западный ветер и узкие проходы, проложенные через минные поля, не дали возможности бывшему джутовому клиперу проявить свои способности. «Лауристон» шел на буксире у посыльного судна Балтийского флота «Ястреб». Переход его участникам запомнился тем, что дважды пришлось энергично маневрировать, чтобы уклониться от плавающих мин, не пожелавших считаться с границами протраленных зон. Стоянка у стенки Купеческой гавани в Таллинне, разгрузка — погрузка судна были почти обычными, если бы не то пристальное внимание жителей города к морякам Советской России, про которую враги успели насочинять множество небылиц, одна страшней другой. Кого-то визит этого судна раздражал, кому-то пришелся по душе. Темп разгрузочно-погрузочных работ, выполняемых береговыми грузовыми службами был по не совсем понятным для экипажа причинам невысоким. Как впоследствии, спустя много лет, выяснилось, эта медлительность радовала капитана. дело в том, что как раз в те дни в Таллинне заканчивался судебный процесс, в ходе которого был вынесен смертный приговор шести коммунистам. Таллиннская партийная организация, работавшая в подполье, готовила побег приговоренных, и единственной возможностью для беглецов покинуть город было наше судно. Вот поэтому-то задержка с отходом и не смущала капитана. По окончании погрузки ночью, когда беглецов доставляли по одному — по двое на судно эстонские рыбаки, на вахту заступили коммунисты и комсомольцы. Все шестеро благополучно поднялись на борт «Лауристона» и в импровизированных убежищах переждали инспекцию береговых властей — пограничников и чиновников таможни. Как только парусник, буксируемый «Ястребом», вышел из территориальных вод Эстонии, с трюма был стянут брезент, открыты люки, и спасенные коммунисты вышли на палубу. «Волнующий момент... Капитан Андерсон жал руку старому другу — среди спасенных оказался капитан дальнего плавания В. Нук. Уже через несколько месяцев после его возвращения в Петроград его назначили капитаном большого парохода,— писал в книге «Моя жизнь» Ю. А. Пантелеев (Лениздат, 1984). Обратный переход «Лауристон» произвел своим ходом, под парусами.

В следующем, 1922-м году было принято решение переоборудовать один из двух парусников в учебное судно. «Катанга», как выяснилось, была в худшем стоянии, чем «Лауристон», и выбор пал на него. Нужно знать, что представлял собой Петроград начала 20-х гг., чтобы оценить те трудности, с которыми пришлось столкнуться корабелам и морякам, приступившим к ремонту судна. Огромное уважение испытываешь к руководителям морского хозяйства Республики, которые в холодном и голодном Петрограде рассматривали ввод в строй учебного судна как первоочередную задачу. Ветеран парусника И. А. Ман, позже один из самых известных капитанов страны, писал: «Нелегкое это было дело, не хватало материалов, снастей, парусины... И все же к началу 1923 года благодаря энтузиазму старых моряков и молодых слушателей морского техникума реконструкция и переоборудование парусника успешно закончились». Морской техникум — это Ленинградская мореходка, к которой было приписано судно. Даже ввод в эксплуатацию уже готового судна оказался не простым. Сложности возникли при восстановлении класса Ллойда парусника, с неожиданными трудностями столкнулись и при подборе кандидата на вакантное место капитана. Так получилось, что и первым и вторым по счету капитанами судна стали иностранцы. Вероятно, возобладали амбиции модной тогда на флоте болезни — «англоманства». Правда, довольно скоро все встало на свои места.

В 1924 г. четырехмачтовый барк, получивший имя «Товарищ», совершил в английский порт Талбот первый поход в качестве учебного судна. На его борту было 60 воспитанников техникума. Как свидетельствуют очевидцы и подтверждает английский историк Г. Андерхилл, капитан по приходе в порт Талбот позорно покинул судно, и даже полиция не могла его разыскать. На обратном пути судно, загруженное углем, вел старший помощник С. Никитин. Команда в целом показала себя с наилучшей стороны, поэтому в следующий раз разрешено было организовать дальний рейс в шведский порт Лизекиль, а оттуда, грузом диабаза в аргентинский порт Росарио. Но начало этого рейса под командованием второго капитана оказалось чрезвычайно неудачным. В Северном море начались тяжелейшие штормы, за две с половиной недели совершенно измотавшие команду. Судно снесло далеко на север, и на семнадцатые сутки, после начала рейса потерявший в себя веру капитан вынужден был укрыть судно в норвежском порту Вардё, откуда «Товарищ» был переведен в Мурманск Здесь на судно прибыл Д. А. Лухманов, временно оставивший обязанности Директора Ленинградского морского техникума для того, чтобы решить поставленную перед ним задачу: вернуть судно в «боевую» готовность, обеспечить океанский переход. Поднявшись на палубу «Товарища», опытный капитан отчетливо осознал, что с имеющейся командой можно плавать сколь угодно далеко. Необходимы только по-настоящему морская организация судовой жизни, дисциплина и регулярные тренировки. Паруснику, изрядно потерпевшему в схватке со стихией, нужен был небольшой ремонт. За сутки была закончена процедура передачи дел, и, как только его предшественник отбыл в сторону берега, Д. А. Лухманов приступил к реализации намеченного.

В море парусник «Товарищ» с грузом на борту вышел 29 июня 1926 г. Г лежал в аргентинский порт Росарио, но по пути судно зашло в Саутгемптон на ремонт, где простояло с 1 августа по 18 сентября. Полный текст материала